Новости – Общество
Общество
«17 тонн горячего пара»
Заводской гудок Кузнецкого металлургического комбината на Центральной ТЭЦ Новокузнецка. Фото: Павел Лавров
Как устроен главный гудок Кузбасса
26 декабря, 2014 14:30
9 мин
Он оброс сосульками. Зима. Пар — та же вода. Только на самой макушке конструкции трезубец сопла свободен от наледи: за ту минуту, что гудит, эти трубы успевают раскалиться, а потом долго остывают, успев обсохнуть. Пар — это еще и горячо.
– Тут ваши коллеги пытались записать звук гудка специальной аппаратурой. Так вот у них все датчики зашкалило. До сих пор не выяснили, сколько же он дает децибел на выходе сигнала, — рассказывает главный инженер Центральной ТЭЦ Новокузнецка Константин Соломкин. — Но гудит оглушительно. Если рядом находишься, даже страшно.
Мы стоим на крыше ТЭЦ. Внизу разбегаются от заводской площади стрелы проспектов. На Курако — утренняя пробка в обе стороны: на трамвайных путях две иномарки «встретились», на Орджоникидзе движение спокойное, проспект Строителей вообще почти пустой. В принципе, теперь понятно, почему заводской гудок слышно даже на окраинах. Новокузнецк отсюда просматривается насквозь, от сопок на юге до излома реки на северо-востоке. А по реке звуки разносятся далеко: физика.
– Вы не замеряли район охвата? Насколько далеко гудок слышно?
– В хорошую погоду, да при малом количестве транспорта на дорогах — очень далеко, — пожимает плечами главный инженер. — Он громкий. Его же специально делали так, чтобы в цехах было слышно, чтобы ни домна, ни прокатный стан рельсобалочного цеха, ни другие агрегаты его заглушить не могли.
Конструкция заводского гудка проста до чрезвычайности. От обычной детской свистульки он отличается только размерами. Трубы с дырками. В них дуют. Но тут — дуют основательно, в промышленных масштабах. Высота трубы около 40 метров. Один гудок — 17 тонн горячего пара. Богатырский выдох.
– Было время, его даже хотели ликвидировать в целях экономии. Пар пожалели. Почти год гудка над городом не раздавалось. Это в конце 90-х годов. Но потом сами работники отстояли, объяснили высокому руководству, что никакой экономии не получается, что пар этот — технологические излишки, он так и так в атмосферу облаком уйдет, никакой экономии это не даст, а традиция нарушается. Это же все-таки городской символ. Гордость. Снова стали гудеть, — вспоминает Константин Соломкин, пока мы спускаемся по скользким пролетам технологической лесенки на несколько десятков метров вниз. Идем смотреть СГВ — самый главный вентиль.
Впервые заводской гудок пропел над Кузнецким металлургическим комбинатом в 1932 году. Даже точная дата известна: 21 января.
– Так у гудка скоро день рождения?
– Конечно. Это и день рождения самой ТЭЦ.
– А его за это время ремонтировали?
– Косметически. А так — чему там ломаться-то? Трубе? Вентилю? Вентиль у нас тот еще стоит, с 1932 года ничего не поменялось. Надежно сделали.
Пытаюсь подсчитать, сколько же гудков раздавалось над городом за 82 года. В уме, да еще на ходу считать сложно, получается (приблизительно) 60 тыс. раз, если учитывать только регулярные сигналы о пересмене: утром в 8 и вечером в 20 часов. Потом сбиваюсь со счета и успокаиваю себя тем, что точной цифры все равно не получится. Был тот самый год «в целях экономии пара», были внеурочные гудки по праздникам и в дни трагедий. После Великой Отечественной войны заводской гудок традиционно звучит 9 мая во время минуты молчания. А еще его до сих пор используют как часть системы оповещения о чрезвычайных ситуациях.
На рубеже XIX-XX веков заводской гудок был привычен для любых промышленных центров. Карманные часы — роскошь в среде пролетариев, а ориентироваться во времени по солнцу или колокольному звону — чересчур приблизительно. В фабричном производственном цикле такая приблизительность могла сорвать работу целых цехов. Гудки отсчитывали точное время. Поначалу были даже парными: первый — будильник и через час — второй — рабочий день начинается. Гудок вечером — сигнал ночной смене и параллельно — знак домочадцам: папка со смены домой идет, пора ужин греть.
«Каждый день над рабочей слободкой, в дымном, масляном воздухе, дрожал и ревел фабричный гудок, и, послушные зову, из маленьких серых домов выбегали на улицу, точно испуганные тараканы, угрюмые люди, не успевшие освежить сном свои мускулы», — пишет Максим Горький в первых строчках романа «Мать».
– За опоздание на 20 минут после гудка могли уволить. И отсутствием часов не отговориться: гудок-то был. Не услышать — все равно, что день полностью прогулять, — рассказывает инженер. — Во время войны наказания еще строже были. Тут уж не до романтики.
– Какая романтика в заводском гудке?
– Ну как же? Вы газеты тех времен читали хоть раз? Заводские гудки называли колоколами революции, но это про Путиловские заводы, в Питере. Потом к гудкам отношение менялось в целях пропаганды. Если до революции фабричные гудки ревели, объявляя о начале эксплуатации рабочего класса, то после — стали не иначе как петь. Песней своей звали рабочих на смену. А что? Работа-то в радость стала. Да и просто песни были про гудки, причем песни народные. «Вставай, милок, гудит гудок…» — и так далее. Это рабочая символика, в конце концов.
На сегодняшний день новокузнецкий заводской гудок — один из немногих уцелевших в стране. Большинство фабричных сигналов были демонтированы в 60-е годы как пережиток прошлого, причем пережиток громкий, раздражающий. Было решение «из центра»: не мешать шумом горожанам в жилых кварталах. Примеров предприятий, сохранивших традицию ежедневных гудков — единицы. В Новокузнецке аргументом в защиту сигнала стало мнение: город особенный, живут в нем только рабочие, чужих нет, так что это производственная необходимость и помешать она никому не может.
– А если гудок подали не вовремя, могли уволить ответственного за это сотрудника?
– Раньше — конечно. И не только уволить, особенно в военное время. Это же колоссальная ответственность была: всему городу время отсчитывать. Сейчас все-таки гудок с технологическими процессами не так крепко завязан. И контроля меньше. Да и не нужно тут ничего контролировать. Рабочие сами следят, чтобы все было вовремя. Это высокая почетная обязанность, дань традициям. Традициям и завода, и города.
– А если его один день не включить с утра, паника будет?
– Несколько лет назад была бы точно.
Де-юре заводской гудок сейчас «заводским» вовсе и не является. Кузметкомбинат прошел через череду смены собственников, реорганизаций, модернизаций. Центральная ТЭЦ вообще вышла из состава подразделений комбината и на сегодняшний день принадлежит муниципалитету. Так что гудок еще и юридически стал городским.
К гудку новокузнечане привыкли. По нему даже часы сверяют. Гудок «в восемь» — за долгие годы ни единого сбоя.
– Как удается так точно время гудка выставить? Компьютеры? Особо точные реле?
– Откуда? — смеется главный инженер. — Все проще. В этой системе из всей электроники только приемник с сигналом точного времени. Он у машинистов в кабинете стоит. Как сигнал пикать начинает, начальник смены командует дежурному. Тот идет и вентиль крутит. Да сейчас сами увидите.
Рабочий кабинет начальника смены увешан плакатами на тему промышленной безопасности: наглядная агитация. На стене — ряд манометров, стрелки подрагивают. На вешалке — спецовка, каска. Тот самый приемник точного времени приютился на подоконнике между геранью и чем-то, что когда-то было кактусом.
СГВ спрятался в переплетении труб. Между прочим, тут имеется запорная арматура и более солидного калибра, на фоне которой вентиль выглядит чахло.
– Стас. Я сегодняшний дежурный, — протягивает ладонь работник ТЭЦ. Потом лихо отворачивает задвижку. Где-то на крыше гудок берет свою единственную ноту и басовито тянет «до» самого низкого регистра. Труба мелко вибрирует. По ней сейчас 17 тонн пара летит.
– Вентиль тяжело идет? С усилием? — любопытствую.
– Да ну. Вообще легко, — уверяет Стас, но попробовать не предлагает: не положено.
Минута, обратный поворот, гудок снова умолкает. Ловлю себя на мысли, что по привычке сверил часы.
– Вот и всех делов, — улыбается дежурный. — Где-то там, на заводе, в эту самую минуту меняются местами работники дневной и ночной смены.
– Вообще-то прикладное значение наш гудок давно утратил, — вздыхает главный инженер ТЭЦ Константин Соломкин. — Часы сейчас не носит только ленивый. Но представляете, каково это отказаться от того, к чему привыкали целые поколения горожан? На комбинат же весь город завязан. В каждой семье либо работник есть, либо знакомые с завода, и так далее. Да и вообще, вот лично для меня это как ежедневное успокоительное. Завод гудит, значит, работает. Значит, все хорошо. Значит, дома тепло. Во всех смыслах тепло.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
