Новости – Общество
Общество
Древняя металлургия, монголы и алтайская принцесса
Юрий Ширин. Фото: Павел Лавров / «Русская планета»
Археолог Юрий Ширин — об ошибках на страницах истории Кузбасса и шорских ремеслах
9 июля, 2015 18:03
14 мин
Новокузнецкие археологи обнаружили в Горной Шории железоплавильную печь древних кузнецов. Реконструировав ее и осуществив плавку, ученые выяснили, что печь является примитивным сооружением, которое ставит под сомнение легенды о великих сибирских мастерах-оружейниках.
– Вот, пожалуйста. Копия с подлинника, — показывает археолог Юрий Ширин ту самую глиняную печку, выставленную в музейном зале Кузнецкой Крепости. — Мы нашли настоящую кустарную печку. Слепили из глины точно такую же. И попробовали плавить металл. Правда, на второй плавке печка треснула, но свою функцию выполнила.
– А почему она треснула?
– Ну, так она, по сути, не предназначена для многоразового использования, на то она и кустарная. Да и гончары из нас не самые искусные, — усмехается Ширин с самоиронией. — Но она работала. Во время нашего эксперимента по археометаллургии нам удалось получить так называемые крицы, лепешки из грубо выплавленного металла, которыми шорцы платили ясак (В России XV — начала XX веков натуральный налог с народов Сибири и Севера. — Примеч. РП).
Внешне музейный экспонат похож на перевернутый глиняный горшок. Но это крышка металлургической печи. Шорская печь — миниатюрная домна. Размерами не крупнее мангала. С ней легко управиться в одиночку, ее можно расположить в избе или шалаше. Строится за считанные часы.
– Выкапывается в глине ямка, чтобы шлак в нее собирался. Но если вы хотите, чтобы печь использовалась больше одного раза, то ямка делается гидроизолированной. Грубо говоря — выстилается берестой, а сверху снова промазывается глиной. Это чтобы не было подсоса грунтовых вод, — объясняет археолог. — Потом сверху ямку накрывают как раз вот таким глиняным колпачком — крышкой. У нее сбоку есть отверстие, чтобы меха поставить и качать воздух внутрь, для пущего жара. Меха — кожаные чулки. Обычно их делали из кожи с ноги лошади. А внутрь насыпается слоеный пирог из древесного угля и дробленой руды. Чем мельче руда — тем лучше. Как правило, ее дробили до состояния порошка. Подожгли, пробку заткнули, воздух накачиваем, и по мере необходимости подсыпаем — то руду, то уголь. Обычно когда к процессу готовятся люди, они с двух сторон горками выкладывают необходимое количество того и другого. Как все прогорело, руда прокипела, шлак ушел — плавка заканчивается.
Первое научное описание этого простого процесса относится к 1734 году. Древняя металлургия заинтересовала путешественников. Маршрут знаменитой Сибирской экспедиции академика Миллера пролегал в том числе и через Кузнецкий острог. Студент Гмелин описал шорский промысел. Специально ездил в таежную деревню в районе современного Калтана и написал, как все происходило. Текст почти слово в слово совпадает с тем, как современные археологи рассказывают о своем эксперименте по археометаллургии.
– Часа полтора времени на всё. На выходе получается бурая лепеха увесистая, неказистая, — Юрий демонстрирует тяжелую железную кляксу, оббитую от нагара и лежащую тут же, под стеклом. На железо она не очень-то и похожа, скорее уж, на причудливой формы камень. — Когда таким примитивным способом работает человек, у него нет ни анализа руды, ни обогащения, поэтому не всегда получается качественно. Вот в этой лепехе — от 40 до 50% железа. Всего. Потом ее, естественно, переделывают. Вторично плавят и так далее. А на продажу или на уплату ясака шли уже подготовленные заготовки — хорошего качества, — историк показывает на соседний стенд. – Гранитная наковальня, молот. И крицу начинают обжимать. Прокалили — постучали. Выжимают шлак из нее. Получается металлический кубик килограмма в полтора весом.
Камень и камень, — разглядываю «наковальню». Таких булыжников-окатышей можно насобирать на любом берегу горной речки.
– Да, просто камень с ржавым пятном посередине. Я копал городище X века под современной территорией Кемерова, там попадались точно такие же. В принципе, как мы видим, с X века технология такого кустарного промысла ушла недалеко. Последние свидетельства о том, что где-то шорцы плавили металл именно таким способом, относятся к началу XX века. Уже строили Кузнецкий Металлургический комбинат, а в деревнях все еще лепили домну из глины.
Шорцам приписывают славу великих мастеров кузнечного дела. Мол, само название «Кузнецк» так и появилось — это земли, принадлежащие кузнецам. И именно металлургия, а не охота или рыбалка были основным промыслом коренного населения. Местная тайга богата рудами: до сих пор на этих запасах работают сибирские металлургические гиганты.
– Это правда, что половина сабель Золотой Орды выкована шорскими кузнецами?
– Ой. Вот до чего дошло уже? — хватается за голову археолог.
– Это городская мифология. За что купил, за то и продаю.
– Мы на территории Горной Шории ничего не находим для подтверждения этой теории. Изделий, инструмента. Да, плавильные печки мы находили. Плюс шлаками все завалено. А вот если сравнивать, например, по инструментам, то тяжело говорить о высоком уровне развития кузнечного дела в наших краях.
Понимающе киваю: именно инструмент характеризует уровень развития того или иного ремесла.
– Мы не видим ничего, что показало бы, что шорские кузнецы достигли в своем деле уровня тонкостей и нюансов, — продолжает объяснять археолог. — Например, под каждую работу должны быть свои клещи, наковальни. На них делают сложные профили, насечки, изгибы. В соседних регионах это есть. В Томской области мы находим такие инструменты: в погребальных памятниках лежат. Хакасия — там много всего этого. Алтай — немерено. Горная Шория? Ни одного кузнечного инструмента. Да и площади, занимаемые металлургическими печами в Алтайском крае, Хакасии, Томской области в разы превосходят те, что мы видим в Горной Шории.
Юрий Викторович в доказательство своих слов демонстрирует иллюстрации к научным текстам, фотографии с раскопок.
– И вот это противоречие будоражит умы пытливых краеведов. И кто-то начинает говорить: вранье это все, что шорцы кузнечили, все выдумки. Есть те, кто на это возражает: предания есть, технология, народная память. И шлаки. И крупнейшие в Сибири запасы руды. Даже в названии сохранилось — земля Кузнецкая.
– Причем название дали уже русские, когда пришли сюда первые казачьи отряды…
– Русские в начале XVII века пришли не только сюда. Если почитать документы тех лет, они одновременно сталкиваются с двумя волостями, где местное население у них на глазах плавит железо и что-то кует. Одна из них — наша. А вторая — чуть севернее современного Красноярска. Тоже называлась Кузнецкая волость. Там жили не шорцы, а кеты. Реликтовая народная ветвь, даже не тюрки, а палеоазиаты.
– Шорцев перепутали с другими кузнецами?
– Не все так просто. Есть документы, в которых четко, с географической привязкой, с названиями рек указано, что южнее Кузнецкого острога в улусах жили кузнецы, которые ковали оружие. И даже прилагается перечень изъятого. Наконечники стрел. Холодное оружие, броня. Шлемы, железные шапки-куяки. Вплоть до наборных доспехов-панцирей.
– А кто это все изъял?
– Монголы собирали с шорцев дань, и часть документов, как сейчас сказали бы, «сопроводительных» — попала в руки русских и сохранилась в архивах.
– Так может, вот она — разгадка — все нажитое непосильным кузнечным трудом у шорцев начисто забирали? — пытаюсь найти самое простое объяснение.
– Это не объясняет отсутствия инструментария.
Фото: Павел Лавров.
Фото: Павел Лавров / «Русская планета»
– Но сами же говорили — шлаком все завалено, значит, плавили железо, и плавили много.
– Есть документы, в которых прямо сказано: «Пришли джунгары и собирают с шорцев ясак крицами». Крица — вы видели — это очень сырая, грубо обработанная лепешка, которая образуется в плавильной печке кустарного производства. Она еще не кованая, в ней породы больше половины, шлак еще молотом не выбили из нее. Полуфабрикат. Скорее всего, в Шории плавили много криц.
– Опять же много — понятие относительное, — внезапно вступает в разговор коллега Юрия Викторовича, археолог Николай Кузнецов. — В Шории мы находим меньше шлака, чем в деревенской кузнице захудалой деревеньки какой-нибудь средневековой Швеции. А если сравнивать с соседней Хакасией — уже не в тысячи, но в сотни раз.
– Есть версия, — согласно кивает коллеге Ширин. — Кричное производство было подсобным. На уровне кустарного. Когда на охоте, например, не заладилось, а ясак платить надо. Сидит охотник и думает: «Сейчас за мной придут, ясака нет, начнут ремни из спины резать. Дай-ка я железок наплавлю, авось, откуплюсь». И плавит — кустарно, тяп-ляп, зная лишь простейшую технологию. Благо, руды в регионе на самом деле много. А по курсу тех лет полцентнера кричного железа равнялось собольей шкурке. Крица одна весит полтора кило. Чтобы ее выплавить, нужно полтора часа.
Версия получается довольно стройная, однако сам археолог тут же ее и разбивает.
– Но! В списках ясачных кроме криц имеются и изделия. И встречается весь ассортимент, который были способны производить кузнецы того периода и на том уровне развития прогресса. Вплоть до панцирных пластин, правда, непонятно — собирались ли боевые панцири на месте или это делали уже специализированные воинские справники где-то в Джунгарии. Была упряжь лошадиная — все элементы. Было и оружие. Правда, никто в этих ясачных перечнях не указывал его качество. Только поштучный учет. А из того, что мы находим в раскопах, в захоронениях? — тут археолог задумывается, пытаясь сформулировать корректно. — Встречаются и совершенно бесподобные клинки, и совершенно безобразные образцы. Так что нельзя на основе имеющихся на сегодняшний день данных приписать шорцам какое-то особое великое кузнечное мастерство. Впрочем, и отказать им в этом тоже пока нельзя.
– То есть, кузнецы искусные были, но было их не так много?
– Есть списки по нескольким волостям, где перечислены фамилии шорцев-кузнецов. И их насчитывается по всей Горной Шории, — Юрий Викторович выделяет следующие слова интонацией. — Порядка 50 человек! 47 кузнецов, если быть точным. Да, монголы их уводили с семьями, родней, домами, скарбом, практически всем улусом, но все-таки самих кузнецов во всей Горной Шории не набралось и полусотни. И как тут говорить о развитом кузнечном промысле народных масштабов? Когда кузнец есть далеко не в каждой деревне?
– А откуда тогда миф о великом шорском кузнечном прошлом, положившем начало современному металлургическому Кузнецку?
– Из той же краеведческой традиции. У нас много мифов, которые краеведы питают, холят и лелеют. Иногда — просто ради красного словца, ради лихо загнутой истории, ради интереса зрителя, читателя. Так, например, в свое время появилась «принцесса», выкопанная археологами на Алтае. Там заведомо принцесс нет, но кто-то услышал: «захоронение богатой женщины» или «знатной» — а в итоге мы имеем миф о принцессе. Или, как недавно я видел иллюстрацию к описанию встречи Базаяка с русскими послами. Базаяк — это шорский «лучший человек». Но кто-то окрестил его князем. Теперь его рисуют в кафтане, расшитом золотом и соболями, хотя на самом деле он ходил в драном охотничьем зипуне. И послы казачьи золотом не сверкали. Попробуй златом просверкать, когда ты год в бане не был и живешь в тайге.
Научный сотрудник вздыхает с тенью сожаления.
– Вот из таких мифов постепенно формируется что-то похожее на историю. Да, в ней есть какие-то крупицы настоящего, но остальное — красивая сказка. Что мы имеем теперь? На основе этого мифа шорцы теперь предъявляют претензии: «Мы были великими кузнецами, но пришли русские, издали царский указ о запрещении шорцам заниматься кузнечным производством и подавили инженерную мысль шорского народа». Это мне высказывали представители шорской интеллигенции! Образованные люди! Которые если бы захотели, смогли бы обратиться к источникам и найти, как все было на самом деле. А представляете, что происходит на бытовом уровне? — горько сетует ученый.
На территории Горной Шории в настоящее время изучено меньше 10 печей. Не потому, что их мало. Археологи в один голос уверяют, что в Горной Шории в принципе тяжело найти место, где можно было бы изучать древнюю народную металлургию.
– Положа руку на сердце, русские запрещали шорцам ковать? — пытаюсь отстоять право на красивую сказку.
– Запрещали ковать оружие. Точнее, продавать оружие джунгарам, и тем самым вооружать противника. Был такой указ, — согласно кивает Ширин. — Вот за него и цепляются те, кто защищает версию о великом народе-кузнеце. При этом другие документы игнорируются. Те, которые свидетельствуют о том, что русские наоборот — стимулировали развитие кузнечного дела. Потому что когда в окрестностях повыбили всего соболя, а это — уже вторая половина XVII века — был указ менять соболей на железо. И старый промысел — отдавать крицы вместо пушнины — снова вспомнили. И эти маленькие печки, кустарные, чаще всего — одноразовые — они покрыли всю Шорию. Возможно, поэтому все вокруг города и завалено шлаками. И шлаки эти настолько примитивные. И, похоже, что платили шорцы железом — веками. Есть документы по уже практически современному Кузнецку — когда строился винокуренный завод, стяжки, балки и крепеж ковали из шорского железа. А завод построить — многие тонны металла требовались. Потом ремесло угасло. Его еще вспоминали деды в начале XX века, когда нужно было малое количество металла для сугубо бытовых нужд. Крючки рыболовные выковать. Гвоздиков — забор поправить. Лошадку подковать.
– Но с моей стороны будет неправильно сказать: «Археологи развенчали миф о великих кузнецах древности»?
– Нет, конечно. Археологи не подтвердили. Так правильнее. Может, где-то лежат и ждут своего часа древние артефакты, которые стали бы неоспоримыми доказательствами. Но их еще не нашли.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
