Новости – Общество
Общество
«Шахтер знает, что ему помогут вернуться домой»
В результате аварии на шахте "Северная" в Воркуте пострадали горняки. Фото: Владимир Юрлов/ТАСС
Кузбасский горноспасатель — о том, почему он не считает себя героем и как переживает момент, когда спасти уже никого нельзя
11 марта, 2016 15:10
6 мин
В Воркуте на шахте «Северная» 25 февраля прогремело два подземных взрыва на глубине 780 м. Под завалами остались 26 горняков. Спустя два дня, 28 февраля, в момент нового взрыва в шахте оказались шесть участников спасательной операции. В общей сложности на «Северной» погибли 31 горняк и пять спасателей.
В России в структуре МЧС существует специальная служба горноспасателей, занимающихся именно помощью шахтерам. За последние 25 лет только на территории Кузбасса произошло свыше 15 аварий в местах подземной добычи ресурсов, зачастую — с человеческими жертвами. В чем специфика спасения шахтеров, «Русской планете» рассказал Анатолий Ефимов, помощник командира Кемеровского военизированного горноспасательного отряда, участник в том числе и ликвидации последствий взрывов в Воркуте.
– Как вы стали спасателем?
– Родственники там же работали. И вырос в районе, где находилась эта организация. В Ленинске-Кузнецком есть улица Подстанция, она так и называется. Там свой городок, свой мир.
– Можно сказать, что с детства работа спасателя вас привлекала?
– Можно сказать и так. Раньше тянуло, может быть, как-то даже по-мальчишечьи. Тяга была к дисциплине, как интерес к армии у некоторых ребят.
Со временем, когда начинаешь работать, осознаешь, что ты на самом деле делаешь и для чего ты ходишь на эту работу.
– Какая спасательная операция вам больше всего запомнилась?
– Все запомнились. Шахта «Северная» запомнилась, потому что там люди погибли. «Комсомолец», «Распадская»... Их было столько, что каждая запоминается по-своему.
– Я знаю, что уже 26 февраля, после первого взрыва, вы уже работали на шахте «Северной». Как вы узнаёте о взрывах на шахтах в других регионах?
– В МЧС России есть Управление военизированных горноспасательных частей, которое координирует работу всех отрядов на территории страны. Информация в спасательную службу передается очень быстро. К тому же у нас всегда есть возможность узнать последние новости через Интернет.
– Что происходило после того как вы прибыли в Воркуту?
– Мы приехали в командный пункт, доложили о своем прибытии, после этого нас внесли в график работы отделений на шахте. Разместились и начали работать согласно графику. Готовы в принципе были ко всему. За время работы в Кузбассе доводилось неоднократно участвовать в ликвидации последствий серьезных аварий на шахтах «Комсомолец» в 2000 году, «Распадская» в мае 2010 года и других, где погибло много горняков.
– В социальных сетях пишут, что спасатели бросили погибать шахтеров под завалами и вернулись домой. Вам часто приходится слышать подобные заявления?
– Такое могут писать и говорить только несведущие люди, которые ничего в спасательных работах не понимают. Если нет никаких шансов поднять людей на поверхность, только тогда принимается решение о прекращении поисковых работ. Для этого должны быть очень веские условия: и газовая обстановка соответствующая, и трудоемкость работ. В той ситуации, которая сложилась на «Северной», продолжать было просто нереально: большие завалы и задымленность.
– А вы вообще знаете, сколько лично спасли людей?
– Такую статистику мы не ведем, каждый выполняет свою работу и отдает все силы, чтобы решить поставленную задачу.
Я вообще не сторонник подобных разговоров, героем из нас никто себя не считает. Работа на всех шахтах по значимости одинакова для горноспасателя.
Анатолий Ефимов, помощник командира Кемеровского военизированного горноспасательного отряда. Фото из личного архива.
– Почему? Ведь спасать людей — это героическая деятельность.
– Работа шахтера не менее героическая. Шахтер тоже идет в шахту, рискуя жизнью, а мы, получается, прикрываем ему тылы. Чтобы у горняков там, в забое, была последняя надежда на спасение, и они знали: если что-то случится, то за ними придут люди, которые помогут им вернуться домой. Потому что без этой веры в шахту идти тяжело.
– Что страшнее: когда в шахту спускаешься или когда узнаешь о трагедии?
– Скорее, когда в пути к шахте находишься. Говорят, что не боятся только глупые люди, но это не так. У нас как такового страха нет.
Спасатели если со страхом идут в шахту, то они у нас потом уже не работают. Бывали, конечно, такие случаи, что после крупных аварий люди по возвращении домой сразу увольнялись. Мы считаем, что это случайные люди.
Так что самое страшное — это ждать, когда твои товарищи выйдут на поверхность.
– Вы, помимо шахт, занимаетесь гражданским спасением людей?
– Нет, у нас специфика подземная. Мы раньше не входили в систему МЧС, а занимались конкретно горноспасательными работами. У нас есть лицензия на тушение пожаров на поверхности, на ликвидацию ДТП, но к этим работам нас привлекают только в случае крайней необходимости, потому что основная наша работа — оказание помощи шахтерам. Работа специфическая, простой пожарный не сможет ее выполнить.
– А вы с кем-нибудь из тех, кого вы спасали из завалов, поддерживаете отношения?
– Наверное, ни у кого из наших спасателей нет такого. У меня точно.
– У вас есть дети? Они продолжают ваше дело?
– Да, дети уже выросли. Сейчас уже и внуки есть. Сыну 17 лет, в горном техникуме учится. У него есть желание пойти в спасатели, но пусть сначала отучится, а там видно будет. Старшей дочери уже 22, ей по моим стопам уже не пойти.
– Вы бы сами хотели, чтобы у вас была профессиональная династия?
– Окончательный выбор делать сыну, ведь наша работа серьезная. Как мне кажется, проще самому быть в шахте, чем ждать, когда твои родные или близкие выполнят там свою работу. Я иногда думаю, что тяжелее было нашим родным, тем, кто находился дома и следил по телевизору за спасательными работами. Когда в СМИ поступила информация, что произошел третий взрыв, тогда половина страны переживала. Пока каждый из нас не отзвонился, не сообщил родственникам, что он жив-здоров, волнений дома было больше, чем у нас на месте.
– А вы не думали заниматься чем-нибудь другим, штабной деятельностью?
– Да я уже 22 года отработал, предпенсионный возраст. Пока здоровье и силы есть, буду работать горноспасателем.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
