Новости – Общество
Общество
«Они искренне верят в зрителя»
Жонглеры. Фото: Лавров Павел // «Русская планета»
«Русская планета» наблюдала за изнанкой Всероссийского фестиваля циркового искусства
14 апреля, 2015 12:44
13 мин
Всероссийский фестиваль циркового искусства собрал в Новокузнецке 50 коллективов из 14 регионов страны. Любительскими эти номера можно назвать с большой натяжкой: зачастую уровень мастерства артистов превосходит многие коммерческие проекты мирового манежа.
Сразу три коллектива репетируют номера жонглирования, и воздух под куполом пестрит разноцветными порхающими булавами. Тут же — артисты прыгают через гигантские скакалки, не обращая внимания на крутящих сальто и кульбиты гимнастов, а акробаты уже выстроили трехэтажную живую пирамиду. На самый верх взгромоздился паренек лет шести.
– Саша, теперь прогиб, запястный хват и скручивание! — командует мальчонке взрослый товарищ. Когда маленький Саша ныряет «рыбкой» с трехметровой высоты, сердце екает, но он выворачивает суставы, будто резиновый, перехватывает ладони в полете и приземляется, как положено: на носочки, пружинисто вытянувшись в струнку. — Ап!
Пирамида. Саша — на вершине. Фото: Лавров Павел // «Русская планета»
Пирамида. Саша — на вершине. Фото: Лавров Павел // «Русская планета»
Мне кажется, трюк выполнен безупречно, но парни явно недовольны: качнулись влево, задержались в стойке лишнюю секунду, что-то еще по мелочи. У одного из них телефон из кармана вылетел на ковер, пока висели вверх тормашками, теперь приходится искать разлетевшиеся части корпуса и сим-карту, которую кто-то уже успел затоптать.
– Отрабатываем еще на раз. Теперь постараемся, чтобы пауз не было. Используем инерцию. Саша, ноги на махе сразу вверх, и не виси колбасой, ты все-таки увесистый, хоть и мелкий, — командует самый крепкий из акробатов, тот, что стоит на «первом этаже» и удерживает на себе вес всех партнеров.
– Бойся! — раздается за плечом, и увернуться успеваю каким-то чудом: над ухом проносится лихо закрученный обруч. Сорвался. Бывает. Хорошо, что мимо. Перелезаю обратно за бортик манежа, мнепривычнее находиться со стороны зрительских кресел.
– Общая репетиция — это всегда хаос. Особенно на фестивале, где артисты друг с другом не знакомы и не успели притереться, — вздыхает Александра, распорядитель церемонии закрытия. — Конечно, все ребята сильно волнуются. От этого многое не получается. Нервы. Сто раз делают трюк на репетиции, перед жюри —гоп, занервничали, мимо.
– А почему всё в темноте? Я думал, в цирке всегда светло.
– Так это дежурное освещение. Сейчас генеральный прогон начнется, увидите и фонари, и всё остальное. А пока жалеем артистов.
– Артистам мешает свет?
– Вы никогда не стояли на манеже под лучами софитов? — хитро улыбается девушка. — Попробуйте. Это попросту больно. Глаза режет. И нельзя щуриться, в цирке надо улыбаться зрителям с широко открытыми глазами, уверенно.
Оглядываю участников. Лица сосредоточены. Улыбок нет и в помине. Брови сведены к переносице. Напряжение во взглядах. Люди работают. У парня, репетирующего силовой трюк, так и вовсе вздулись багровые жилы на лице и шее.На репетиции не видно ни шика, ни блеска — привычных атрибутов циркового шоу. Никаких сценических костюмов: их берегут, чтобы ткань не разъело соленым потом. Тяжелое дыхание не замаскировано в грохоте фанфар. Шум над манежем стоит, скорее, технологический, чем праздничный.
– Уважаемые участники! Прошу всех приготовиться к репетиции парада-але! — вдруг кричит Александра в микрофон. — Общий сбор у антре! Первый прогон под музыку!
Ребята из Красноярска уходят с манежа последними и с явной неохотой: у них никак не клеится один из элементов эквилибра, они хотят его отработать, да уже некогда.
–Виталя? Рома? Ктов звукобудке сидит у нас сегодня? Репетируем, дайте главную тему закрытия. Ту, что с вокалом, вместе с проигрышем, с самого начала,— командуют звукорежиссеру. Взрываются басами колонки. Под куполом вспыхивают гирлянды фонарей. Не врали: это действительно больно — если в глаза так ярко и неожиданно.
Звукобудкарасположена над оркестровой ложей. Компьютер, звуковой пульт, паутина проводов. Арену видно сквозь малюсенькое застекленное окошко. В него ничего толком не разглядеть. Люди внизу кажутся мелкими букашками. Зато происходящее очень хорошо слышно: по законам акустики здесь, под самыми сводами — самый удачный и натуральный звук. Звукорежиссер раскладывает перед собой пасьянс из листков сценария. Тихо поругивается: на фестивале тяжело разобраться, какой трек включать какому коллективу, где менять музыку. В общем, за работой человек, лучше пока не отвлекать.
– Всегда есть палочка-выручалочка. В случае любой непонятной ситуации включай «парад-але», и вся недолга, — философски замечает Галина, бессменный художник по свету новокузнецкого цирка. Она стоит за спиной звукорежиссера, и прихлебывает чай из цветастого тонкого фарфора. — А вот со светом никто из ребят до вчерашнего дня не работал, представляете? — поворачивается она ко мне. — Даже жонглеры, которым, казалось бы, это принципиально. Я вчера наблюдала — такой номер великолепный, завораживающий, девочка сольно работала с кольцами. Раз уронила, два уронила. Я потом иду в манеж — она сидит, рыдает в голос. Оказывается, ее свет слепил, и она вслепую номер отработала. И никто не додумался перед представлением зайти и сказать: приберите все контр-фонари, кроме главных. Ладно, девчонка молодая, неопытная, но руководитель программы как мог об этом не подумать?
Святая святых художника по свету — стеклянный «аквариум» на самом верхнем ярусе цирка. Сюда из зала даже лаза нет, вход — через лабиринт служебных коридоров и лесенок. Световой пульт навевает мысли о рубке космического корабля. Или подводной лодки. Тумблеры, рычаги, кнопки, выключатели.
– На самом деле все просто, — улыбается Галина. — Включаешь основной свет, а потом начинаешь хаотично нажимать на все подряд, авось что-нибудь и начнет разноцветно сверкать и переливаться, — она делает жест разбуянившегося пианиста, ударяя по клавишам сложенными в аккорды пальцами. — Шучу-шучу. На самом деле все сложно и основано на мастерстве и опыте. И я, конечно, знаю каждый фонарь и каждую лампочку. Вот, например, свет на центр, — она нажимает кнопку и софиты под потолком оживают, заливая арену яркими лучами.
– За сорок лет я не пропустила ни одного представления под этим куполом. Я видела все программы, все гастроли, все эти хваленые цирковые династии с младых ногтей и до седин и поверьте, я таки неплохой эксперт, — она наставительно поднимает вверх указательный палец. — И я скажу вам: то, что показывают на манеже эти дети, порою наивно, но есть номера, которые заткнут за пояс любую коммерческую программу. Эти артисты только называются непрофессиональными. Они великолепны.
Жонглеры. Фото: Лавров Павел // «Русская планета»
Жонглеры. Фото: Лавров Павел // «Русская планета»
– Что же в них такого?
– Оставайтесь на гала-концерт и приглядывайтесь. Они все еще верят в то, что цирк — это в первую очередь искусство. И еще не успели задуматься над тем, что за счет высокого мастерства можно зарабатывать деньги. Они искренне верят в зрителя.
Второй день фестиваля — значит, остались лишь финалисты, лучшие из лучших. Через первичный отбор на конкурс прошли 100 любительских коллективов со всей России. Днем раньше на манеж вышли 50, теперь осталось 20. Кто из них получит награды — неизвестно. В закулисье только перешептываются: жюри ругается, спорит. Ничего еще не решено. Кто-то остроумный прокрался к дверям кабинета с надписью «оргкомитет» — как раз там и заседает судейская коллегия — и поставил у входа табличку «ОСТОРОЖНО,ХИЩНИКИ». Раньше табличка стояла у клеток с медведями.
– Что, судьи — суровы? —интересуюсь у руководителя одной из цирковых студий-участниц.
– Ох, как я им не завидую! — вздыхает Марина Цветкова. Ее воспитанники — среди финалистов, сейчас решается в том числе и их судьба. —Представляете, задача: мало того, что надо оценить абсолютно разные жанры, так еще сравнить групповые номера с сольными, да плюс учесть разницу в возрасте участников. У нас же самому младшему — шести лет нет еще.
– А старшему?
– Да кто их разберет? Не помню. По парням, например, в цирке это не сразу понятно. Ему вроде шестнадцать, а он акробат и уже имеет фигуру Шварценеггера. Но вроде, старше девятнадцати в нынешнем году никого нет.
– А с какого возраста можно попасть на манеж?
– Теоретически — предела нет. В цирковых династиях дети рождаются на манеже. Мне, например, было всего три года, когда меня берейтор к лошади подвел. Представляете, какой громадной она мне показалась? А через год, к четырем годам я уже сносно каталась и даже освоила вольтиж. Это трюки, похожие на джигитовку. Да сами посмотрите: какой циркач подрастает! — Марина, смеясь, показывает на мальчонку, который вполне комфортно ощущает себя в атмосфере творческого беспорядка общей репетиции, разложил на бортике манежа кубики и строит из них башню. — Сразу видно — из наших, цирковых!
– Ты опять все перепутала! — словно рассерженная кошка шипит одна из девчонок-жонглеров на партнершу. — Верх-верх-низ-верх. Потом — накрест. И снова верх-верх — неужели трудно запомнить?
– Девочки, нервы! Глубокий вдох! — тянет руководитель студии. — Вы все помните и знаете. Успокаивайтесь.
– Кто скомандует общий «Ап»? — ревут колонки голосом распорядителя финальной церемонии. Александра завершает общую репетицию. — Разом все на комплимент! После финального аккорда, на смене музыки, запоминайте. Первый такт «Парада-але» — «Ап!» Комплимент! — все участники представления по команде вытягиваются в струнку, расправляют плечи, широко улыбаются пока еще пустым креслам зрительских трибун. Оказывается, это возможно сделать по заказу: в единый миг «включить» и веселье, и элегантность, и мягкую пластику движений. Как будто не было только что изнуряющей многочасовой репетиции.
Участники фестиваля перед репетицией парада-алле. Фото: Лавров Павел // «Русская планета»
Участники циркового фестиваля перед репетицией парада-алле. Фото: Лавров Павел // «Русская планета»
Команда освободить манеж раздается лишь за час до начала гала-концерта. Казалось бы — времени много. Тщательно организованный хаос всего-навсего перемещается в гримерки. Время навести шик и блеск. То, что составляет внешнюю кромку праздника, которого ждет зритель. Яркие наряды, блестки, намеренно утрированный макияж (чтобы был заметен из самых дальних рядов). И понятно, что времени почти не осталось: в фойе становится шумно, этот гул означает, что двери цирка уже открыты и в зал начали заходить зрители.
– Раскройте секрет, по какому все-таки критерию будет определен победитель фестиваля? — спрашиваю председателя жюри фестиваля.
– На самом деле в цирке всего один критерий, он уравнивает все жанры, все возрасты, профессионалов и любителей, всех-всех циркачей, — рассказывает Валентина Савина, директор государственного училища циркового и эстрадного искусства имени Румянцева (Карандаша). — Этот параметр — зрелищность номера. Зацепил за душу, или не зацепил. И тут все работает в комплексе — и сложность, и мастерство, и различные профессиональные мелочи вроде того, тянет носочек во время выступления артист или нет. Даже мельчайшая мимика. И если сердце отозвалось, если есть контакт артиста и зрителя, значит, номер хороший. И грань между мастерством и искусством — очень тонкая. Когда я берусь оценивать профессионализм циркачей, я забываю о том, что я сама — профессионал. Я жду, когда мне напомнят о том, что я — зритель. Это важнее.
Финальный штрих: надо объяснить участникам их ошибки, и свои резоны в принятии тех или иных судейских решений. И сделать это чуть ли не тайно: на встрече — ни одного участника конкурса, лишь руководители студий.
– То, что мы увидели — это абсолютное и безусловное волшебство, — начинает с похвалы заслуженная артистка РСФСР Ирина Шестуа, один из главных авторитетов Росгосцирка. — Но это конкурс и будут проигравшие. Я вас прошу: донесите до артистов, что каждый из них — уже победитель.
Импровизированный разбор полетов прерывает только второй звонок. Нужно успеть — кому в зал — занять почетные места, кому — за кулисы, к своим воспитанникам. Кто же победил в главном конкурсе фестиваля — не говорят до самого конца. Держат интригу. Цирковые артисты это умеют.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
