Новости – Общество
Общество
Сказка о бездонных копях
Тельбесские рудники. Фото: Павел Лавров / «Русская планета»
Заброшенный рудник в Кузбассе стал экстремальным аттракционом для туристов
19 августа, 2015 18:42
19 мин
Тельбесское месторождение железной руды было заброшено сразу после окончания Великой Отечественной войны. Долгое время старые выработки пустовали и были лишь труднодоступной достопримечательностью для редких гостей-краеведов. Теперь жители окрестных таежных поселков осваивают новый промысел — стараются извлечь выгоду из любопытства приезжих. Пройти по старым каменоломням с экскурсоводом из местных жителей — экстремальное развлечение.
Это только рудник давно заброшен. А сам поселок живет и здравствует. Дома стоят капитальные, добротные. Как будто и не глухомань кедровая кругом. Крайний дом в заречье — сказочный теремок на берегу реки. Сразу видно крепкого хозяина: забор без щербин в штакетинах, грядки и палисадник ухоженные, тропинки выложены плоскими камушками. Даже за сараем — ни следа вездесущих и неуничтожимых зарослей крапивы и чертополоха. У дома припаркован «правильный» внедорожник — для дела, а не для того чтобы хвастаться большой машиной.
– Ну, сходите, посмотрите, — кивает Василий Егорович, перекидывая через загорелое дочерна плечо пляжное полотенце.
Василий Егорович купается в Тельбесе-речке. Вода там хоть и мутная, как в любой таежной тиши, но берега чистые. Чего не скажешь об одноименном озере, образовавшемся на месте затопленного рудника.
До самого карьера осталось топать всего ничего: минут пять по заросшей гравийке, а потом взобраться на насыпь. Камни под ногами мелкие, норовят осыпаться. Там был старый отвал рудника, до сих пор видно, что все без исключения холмы кругом — рукотворные, хотя тайга уже 70 лет старается затянуть эти раны. Рекультивацию в послевоенные годы никто не проводил, но природа свое берет, и изодранные в клочья склоны горы постепенно затягивает зарослями. По большей части — ива, березы да черемуха, но есть и несколько сосен. Черемуха, кстати, сильно тормозит продвижение: ягоды созрели и начинают осыпаться. То и дело останавливаюсь у низко повисших веток. Рот уже стянуло оскоминой.
– Добрейшего дня и всяческого благополучия! — раздается с обрыва надо мной. Там стоит паренек в выгоревшей на солнце кепке и с мотком веревки через плечо. — Погоды сегодня на удивление сказочные!
– И вам доброго дня и всевозможных радостей! — невольно подхватываю велеречивость незнакомца. — Вы в рудник?
– А куда тут еще? — удивляется парень. — Люблю я эту суету, знаете ли…
– Ты идешь, нет?! Сколько ждать?! — резко окрикивают парня из-за холма, и он, улыбаясь еще дружелюбнее, машет рукой на прощание и скрывается за камнями.
Тельбесский рудник — место своеобразное. Технологические выработки здесь велись в 30-х и 40-х годах прошлого века. Никаких добычных комбайнов, естественно, не было и в помине. В скалы вгрызались по старинке: с кайлом, лопатой, вагонетками на мускульной тяге. Поэтому и пробитые в горах ходы лабиринта выглядят скорее как муравейник или улей, а не как что-то рукотворное.
С первого же гребня открывается величественная панорама. Огромная воронка в скалах. Северная стена зияет провалами черных входов и выходов в подземелье. Южные склоны истерты в щебень взрывами и оползнями. В самом низу, прямо по центру воронки — водная гладь. Говорят, у этого озера нет дна.
Озеро без дна. Фото: Павел Лавров / «Русская планета»
Озеро без дна. Фото: Павел Лавров / «Русская планета»
Даже если бы здесь не было рудника, а имелось лишь это озеро, оно все равно стало бы местом паломничества туристов. Цвет водоема уж больно занятный. Насыщенный изумрудный — летом при ярком солнце, ярко-бирюзовый — при пасмурной погоде. Такой окраской озеро обязано окрестным скалам. В породе тут и там видны прожилки и вкрапления серпентина — змеиного камня. В просторечье его так и называют — змеевик. Это самоцвет.
Ниточки серпентина в породе — очень тонкие. Не стоят выделки. На берегах бывшего карьера серпентин валяется под ногами в виде каменной крошки, пыльного щебня. Подбираю красивый камушек с яркими зелеными волнами. Если их потереть, понятно, почему змеевик так назвали: окраска очень похожа на пеструю расцветку змеиной шкуры.
– Пробовали одно время их под добычу приспособить. Из них какие-то огнеупорные материалы получаются, напыление, — рассказывает местный житель дядя Миша, от скуки, не иначе, вызвавшийся показать мне дорогу до заброшенных копей. Денег за экскурсии здесь брать не принято. Впрочем, у туристов считается хорошим тоном угостить своего провожатого, пригласить его к вечернему костру. — Но не вышло. Жилы нет богатой. Мало тут его. Еще меньше, чем руды. Так и шел он тут — в породу, в отвал, в отходы. Не представляет экономической ценности.
– А местные не собирают его?
– Был камнерез, — пожимает плечами дядя Миша. — Копался, собирал, потом дома наждаком шлифовал. Красиво получалось. Но он так — для себя. Для эстетики. А теперь и он уже сюда не ходит. Старенький совсем стал по косогорам прыгать.
У противоположного берега над самой кромкой воды нависает черный провал явно рукотворного грота. Похоже, и здесь имеется один из многочисленных входов в тельбесское подземелье.
– Там, под водой — тоже выработки?
– Конечно. Вся скала изрыта. Метров на триста вглубь. Как рудник забросили, откачку прекратили. Его за несколько лет и обводнило. Те ходы, что сверху остались — вон они, над нами, их частью взорвали, но в основном они сами осыпались. От времени. Крепежа-то почти и не было никакого. А там, под водой, не взрывали. Но тоже, наверное, все позавалило. Кто его знает? Не нырял никто, чтобы смотреть, — дядя Миша, рассказывая, скупо жестикулирует, время от времени кидая в лазоревую воду камушки. Круги от всплесков ритмично плещут в прибрежные камни. Чавкающий хлюп воды о скалу отзывается звонким эхом: все-таки мы сидим на дне каменной трубы высотою несколько десятков метров.
– Я здесь плавать не люблю, — признается он, слегка поеживаясь.
– Холодно?
– Конечно, холодно. Что ты хотел? Глубина такая. Полметра солнцем прогреет, а ниже — лед. Но не в этом дело. Как подумаешь, что под тобою дна нет, как-то не по себе становится.
Про бездонное озеро слышу уже не в первый раз. Это одна из самых распространенных легенд о Тельбесе. Мол, даже находились энтузиасты, пытавшиеся достать до дна с помощью лага — груза на веревке. Но не смогли, даже связав между собой несколько альпинистских «ниток», каждая из которых — 40 м в длину.
– А серьезно, какая здесь глубина?
– Да кто как брешет, — морщится дядя Миша. — Кто говорит 300 метров, кто 80. Кто ж считал? Реальную глубину никто и не знает, поди-ка. Вот что ледник на дне лежит — это наверняка. Не может не лежать. Чуешь, скалы стылые? — он трогает ладонью прибрежный скальник. — Никогда не прогреваются. А вообще брехни тут много про Тельбес насобирали. И врут уже лет 70. Так до чего дошло: кто говорит, рудник на случай войны законсервировали. Кто-то бает, что тут обвал был страшный, кучу народу позавалило, и где-то там внизу сотни людей народу лежат. Даже говорят, что пленных немцев после войны сюда загнали и специально всех завалили и затопили — чтоб не париться.
– Каких таких пленных немцев? — удивляюсь я, этой «сказки» про Тельбес я еще не слышал.
– Ну, здесь же неподалеку лагеря были для военнопленных. После Отечественной. Они тут и на рудниках работали, и железку на юг тянули. Мост арочный видел, как к нам ехал? Вот его тоже немцы делали.
Арочный железнодорожный мост через реку Мундыбаш на самом деле выглядит не по-местному — сложенный из дикого камня, он смотрелся бы органично в Европе. Да и про трудовые лагеря военнопленных в Кузбассе — не совсем сказка. Были они, это подтверждено и документами, и воспоминаниями старожилов. Вот только все сведения — обрывочные. Долгое время эта информация строго охранялась.
– Так что про немцев говорят? — подначиваю умолкшего дядю Мишу.
– Ну, вроде они строили «чугунку» на Таштагол. Там же как раз рудники открыли — Шерегешский, Таштагольский, в Казе рудник. Надо же было в Новокузнецк вывозить руду на КМК? Вот. А когда «железку» построили, то две проблемы сразу встало: куда пленных деть и зачем теперь нужен Тельбесский рудник. Руда-то здесь бедная по сравнению с тем же Таштаголом. Да и вывозить ее откуда легче? Там хоть железка есть. Ну и вроде как решили одним махом две проблемы сразу. Всех и всё законсервировали, — дядя Миша делает рубящий жест ладонью.
Долго размышляю над правдоподобностью такой версии. Вывозить руду из Тельбеса на самом деле прекратили после того, как появилась устойчивая альтернатива в виде легкодоступных и богатых рудников на юге области. К тому же здесь был сложный и капризный рельеф. От рудника до обогатительной фабрики в ближайшем крупном поселке Мундыбаше пришлось протянуть грузовую канатную дорогу — 7 км напрямик, почти рекорд для тех лет. А вот о массовом захоронении военнопленных слышу впервые.
– Что, поверил? — толкает меня в бок дядя Миша и начинает противно хихикать. — Это ж байка! Туристов дразнить! Чтобы уши развесили и рты пооткрывали! Ты мне налей, так я тебе еще и про инопланетян сказки расскажу!
Прощаюсь с провожатым тут, внизу, у озера. К лабиринту заброшенных штолен он идти отказывается, ссылаясь на занятость и скуку: он-то там давно уже все изучил. Напоследок советует мне поглядывать на стрелочки. Уточнять отказывается, отмахиваясь: «Увидишь».
Поднимаюсь на гребень старого отвала и сразу вижу группу на экскурсии: давешний разговорчивый паренек, сыпавший красивыми словами, дает туристам советы по безопасности. Люди далеко, но акустика каменного мешка позволяет ясно расслышать каждое слово.
– Старайтесь не стоять долго на одной ноге. Осыпь проскальзывает. Если делать маленькие шажочки, но быстро, вы будете продвигаться. Будете притормаживать — скатитесь назад.
Экскурсовод показывает пример: часто семенит ногами и на удивление резво взбирается по склону, засыпанному мелким щебнем. Две девушки и взрослый мужчина пытаются повторить его манеру передвижения. У девушек получается лучше.
Экскурсовод оборачивается, видит меня и начинает призывно махать руками:
– Слева! Слева вход, там есть сквозной лаз! — доносится до меня издали. Поднимаю вверх руки: услышал.
Подземелье встречает меня сыростью и звонкой капелью. Из-за резкого перепада температур изо рта вырывается облачко пара. В лужи на полу каменоломни падают с потолка капли воды, просачивающейся сквозь коренную породу. Освещение скудное, свет пробивается через отдаленные входы-выходы на поверхность. Как только глаза привыкают к темноте, с удовольствием замечаю, что ходить по лужам не придется: кто-то заботливо выложил из плоских крупных камней цепочку «островков» — брод. К скользким стенам прикасаться не хочется. По ним стекает ледяная вода. Потолок низкий, но не настолько, чтобы я боялся разбить лоб в полумраке. Вполне можно ходить в полный рост. Поднимаю руку. Да, человек среднего роста с киркой в руках как раз до этого уровня и достанет.
Лабиринты. Фото: Павел Лавров / «Русская планета»
Лабиринты. Фото: Павел Лавров / «Русская планета»
Шаги отзываются эхом, пару раз оскальзываюсь на мокрых камнях, намочив-таки кроссовки. Коридор обрывается внезапно: впереди завал из крупных камней, сверху — совсем небольшая щель, куда сложно просунуть даже руку. Зато справа — ответвление хода. Чуть более узкий лаз ведет куда-то за угол. Делаю пару шагов в единственно возможном направлении и вижу, как вокруг постепенно светлеет. Еще через несколько метров оказываюсь перед осыпавшимся выходом. Здесь скала треснула капитально, зато в осыпи протоптана канавка — тут явно место хоженое, не раз и не два здесь протискивались люди.
Выходить наверх — как будто выныривать из холодной воды. Кожа сразу ощущает контраст температур. Подставляю лицо солнцу. Вроде бы под землей и не холодно, да и пробыл я там недолго, а замерзнуть успел.
– Если вам в большой грот, то вам направо, смотрите по стрелочкам, — раздается голос жизнерадостного парня-экскурсовода откуда-то сверху. Он стоит на пару ярусов лабиринта выше, нас разделяет метров двадцать по вертикали. Зато здесь мы уже можем говорить, не напрягая голосовые связки. Продравшись сквозь первый коридор подземелья, я оказываюсь на северном склоне, гораздо ближе к главным закоулкам «муравейника».
– Что за стрелочки?
– Да вот же, на камнях. Светоотражающей краской. Там и цифры с маршрутами отмечены, — показывает паренек. Приглядываюсь. Да, стены вокруг исписаны сакраментальными надписями в жанре «Киса и Ося здесь были», но среди них явно проступают указатели. «БГ1» и стрелочка снизу — как я понимаю, маркировка лаза в Большой Грот.
Если человек хоть раз в детстве играл в «казаки-разбойники», в Тельбесских копях он не заблудится. Лабиринт хоть и запутанный, но вполне логичный: вокруг главного ствола выработки спиралью шел основной коридор копей, от него в стороны то и дело отходили лазы поменьше. Когда все это обрушилось, большая часть выработок оказалась заваленной, другая — отрезанной, но что-то уцелело. Например, лаз под названием «Швейцарский сыр» доступен только людям, у которых имеется альпинистское снаряжение, иначе к висящим над пропастью проходам не подобраться.
Пролезая сквозь узкий шкуродер между двумя валунами, ловлю себя на мысли, что вернуться обратно с первого раза не смогу: слишком запутанно. Да и найти эту щель между скал будет непросто. Оглядываюсь, чтобы поискать надежные приметы, и улыбаюсь: не я первый здесь боюсь заплутать. Над скрытым лазом, который издали и впрямь сливается с каменным крошевом, все той же несмываемой эмалью крупно написано с ошибкой: «EXITE».
Фото: Павел Лавров / «Русская планета»
Фото: Павел Лавров / «Русская планета»
– Сударь, вы на полпути! — эхом отражается от стен каменоломни ставший уже привычным голос. — В Большом Гроте имеется лаз на самый верх, но он доступен лишь сильным! Держите прямо и никуда не сворачивайте!
Юноша стоит уже на верхней кромке рудника. Под ним практически вертикальный обрыв. Если считать до озера — метров полтораста точно.
– Отойди от края! — кричит ему кто-то из девушек, которых он привел на экскурсию. — Отойди! Я на тебя даже смотреть боюсь!
– Да что вы, сударыня! Мне абсолютно ничего не угрожает, я человек к местным реалиям привычный… — доносится до меня.
Большой Грот — это место, где сошлись сразу несколько разрушенных коридоров копей. Отсюда, как из диспетчерского пункта, расходятся в стороны темные провалы подземных лазов. Стрелочки, кстати, закончились. Видимо, дальше нужно искать самому. Проход на самый верх обнаруживается прямо по центру. Скала только на первый взгляд неприступна, на самом деле к входу в нужное подземелье ведет удобная скальная «лесенка» чуть левее — каждый выступ на камнях отполирован до блеска многочисленными подошвами тех, кто карабкался до меня.
Был бы я умнее, пошел бы в копи с фонариком. Тут естественного освещения уже не хватает — слишком далеко от ближайших ходов на поверхность. На ощупь разворачиваюсь и начинаю двигаться назад — к свету в конце тоннеля. Немножко обидно: этот лаз — один из наиболее сохранных. Тут даже рельсы для рудничных вагонеток на полу уцелели, хотя в местах обвалов их и закрутило в рваную спираль.
Решаю отдохнуть перед возвращением. При желании в камнях можно устроиться не хуже, чем в удобном кресле. Над головой снуют стрижи, на потолке грота густо налеплены их «бумажные» гнезда. А вот летучие мыши сейчас еще спят. Стараюсь высмотреть на потолке и стенах местную фауну и постепенно увлекаюсь чтением «наскальной живописи» от туристов.
Во-первых, нет ни единого бранного слова. Во-вторых, даже признания в любви посетители копей стараются писать не уравнениями «П+А=Л», а по меньшей мере полноценными осмысленными фразами. Над философским «Momentomori» скала исписана строчками из любовной лирики Маяковского. Но окончательно меня покоряет строфа из Данте: «Я поднял взгляд очей. Казалось, твердь ликует их огнями; О, северная сирая страна, где их сверканье не горит над нами!» Похоже, у кого-то в атмосфере этого места возникли ассоциации с Чистилищем. Надо, кстати, посчитать ярусы этого кругового лабиринта. Вдруг их семь?
– Осторожнее, спуск — самое сложное. Работают другие группы мышц, да к тому же усталость накопилась уже нешуточная. Сударыня, старайтесь наступать на те камни, что покрупнее — они не покатятся под вашей ножкой, — слышится из-за останца, а вскоре показывается аккуратно идущая на спуск группа туристов под предводительством велеречивого экскурсовода. Он замечает меня, расплывается в улыбке, подходит поздороваться.
– Наиль, — представляется он, протягивая руку. — Рад приветствовать в наших катакомбах. Место, не лишенное романтики, где, впрочем, любой найдет что-то привлекательное для себя. Не отвлеку ли я вас беседой от мыслей о вечности?
– Мне кажется, я знаю, кто сочинил львиную долю сказок про Тельбес, — смеюсь я, вспоминая, как мне обещали рассказать страшилки про инопланетян.
– Здесь скучно, — кивает Наиль. — Я люблю проводить здесь лето, хотя и не отношу себя к местным жителям. Из развлечений здесь тайга, самогон и книги. Хорошие книги я выучил почти наизусть, плохие читать мне лень. А вот экскурсии дают ощущение живого общения. Хоть и ненадолго.
Подопечные Наиля тем временем достигают кромки озера. После нескольких часов прогулки по камням купание представляется логичным продолжением приключений.
– А они уже знают сказку о том, что было на глубине?
Наиль смотрит на солнце, прищурившись, и расплывается в широкой улыбке:
– Сегодня жарко. А я на удивление склонен к великодушию. Пусть искупаются спокойно. Страшные сказки лучше рассказывать под занавес. А еще лучше — на закате. Тогда эффект от пережитого не будет смазан суетой.
– А какая на самом деле глубина у этого озера?
– Это бездна, — очень серьезно и убежденно кивает мой собеседник.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости